11.01.2017 в 20:56
Пишет asanna:Возвращение к "Ветру"URL записи
Так вышло, что я снова вернулась к своей самой любимой истории - "Ветер в мои паруса". И написала к нему сиквел.06.01.2017 в 07:26Пишет asanna:
С Новым годом!URL записи
Название: Барселона - любовь моя
Автор: asanna
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Северус Снейп/Гарри Поттер
Категория: слэш
Жанр: Romance
Рейтинг: R
Краткое содержание: Десять лет спустя... Двадцать лет спустя... Какая разница - сколько, если вы все еще вместе?
Предупреждения/Примечания: AU, ООС
Сиквел к «Ветру в мои паруса».
Фик эгоистично написан в подарок себе и тем, кто любит «Ветер». Боюсь, остальным история будет совершенно неинтересна.
С любовью - моим драгоценным читателям! Всем, кто хотел знать, «что будет дальше» и «как "Альбатрос" повлиял на судьбу Драко Малфоя».
Он ненавидел Барселону — слишком много народа. Ненавидел бульвар Рамбла — за переизбыток модерна. Ненавидел Колумба, стоящего задом к этому самому бульвару и пафосно тыкающего указательным пальцем неясно куда. Ненавидел бар, увешанный огоньками рождественских гирлянд и переполненный традиционными переливами задыхающейся от страсти гитары. Ненавидел так себе виски, который в Испании чаще всего был, откровенно говоря, не лучшего качества. Короче, у него сегодня случилось типичное «ворчательное настроение», как называл это Гарри. Кстати, о Гарри: тот опаздывал. Не сказать, что это было совсем уж несвойственное Поттеру состояние, но Снейп неизменно нервничал. Хотя мозгами понимал: Гарри — взрослый человек. К тому же, в отличие от Снейпа, знающий испанский язык. К тому же молодой и совершенно здоровый. К тому же… И все равно Снейп нервничал. Словно каждый раз перед глазами вставала одна и та же никак не желающая исчезать из подсознания картинка: Гарри делает шаг вперед — мимо яхты — и падает в ледяную воду. Вниз. На дно. И Северус не успевает… Дерьмо!
— Дерьмо! — злобно произнесли рядом. Внутренний голос звучал как-то слишком уж материально. И, что интересно, на чистейшем английском.
На стойку шлепнулся толстый журнал, замятый на развороте. По вечной, въевшейся в плоть и кровь филологической привычке читать все на свете — включая граффити на стенах — Снейп ухватил глазами кусочек текста и с ужасом отпрянул. Нет уж! Гран мерси! Muchas gracias! При всей его любви к словам, от некоторых из них вполне могла случиться изжога. Неужели кто-то это читает? Он взглянул на обладателя толстого журнала. Не-е! Вряд ли. Скорее…
— Одно из двух: либо вы принадлежите к нескольким десяткам счастливчиков, которые на самом деле понимают, что здесь написано, либо вам по-настоящему нравится мисс Эйомайд Садат.
— Мне чертовски нравится мисс Садат, — кивнул светловолосый мужчина, разглядывая крошечную фотографию рядом с зубодробительным названием статьи. — Хотя это и не ваше собачье дело.
Кажется, Снейпу полагалось обидеться на откровенное хамство. Он не сделал этого. У человека с журналом было слишком несчастное лицо. К тому же за время, что Северус отирался у стойки, его сосед успел приговорить уже третью порцию сангрии. А по печальному опыту Гарри было известно, что сангрия — тот еще коварный компот. Да и порции сего компота тут наливали щедрые — от всей каталонской души. (Не то что виски. С виски у каталонцев существовал вооруженный нейтралитет: сколько положено — и ни капли больше.)
— Не мое, — спокойно согласился Северус. — Прошу прощения. Так получилось, что друг, которого я жду, слегка запаздывает. И я…
Он не договорил, мысленно проклиная паршивый местный виски, Барселону, опаздывающего Поттера и свой болтливый язык. Незнакомец, всего минуту назад щетинившийся иглами ничуть не хуже ядовитого морского ежа, понимающе дернул уголком рта, машинально провел рукой по светлым, почти добела выгоревшим на солнце волосам. Северус про себя оценил породистую кисть руки: длинные тонкие пальцы, аккуратно обработанные ногти, изящное, но сильное запястье, странным образом абсолютно гармонично сочетающиеся с безжалостным к блондинам морским загаром и мозолями от работы с такелажем — их не спутаешь ни с чем иным. Смотреть на руки собеседника его приучил Поттер — у того был настоящий фетиш на эту часть человеческого организма. Даже в своих историях Гарри описывал руки так, что порой при прочтении Северусу хотелось заскрежетать зубами и попросту кончить. Он, помнится, пытался ревновать — болезненно и тайно — пока ему не объяснили — до одурения наглядно! — чьи именно руки гениальнейший писатель современности предпочитает всем иным-прочим. Кто бы мог подумать, что вполне себе зрелый, слегка занудный мужик сорока с лишним лет (каковым совершенно объективно считал сам себя Снейп) способен кончить от одного облизывания его пальцев. Дьявольски вдохновенного, надо признать, облизывания! Воспоминания заставили Северуса немного поерзать на барной табуретке. Чертов Поттер! Вот так постоянно — все десять лет совместной жизни! Где его, мерзавца, носит? И телефон отключил, как всегда во время переговоров.
Из дурацкого круговорота мыслей о Поттере Северуса выдернул сосед.
— Малфой, — решительно представился он, протягивая руку. — Драко Малфой.
Северус вздрогнул. Чудны дела твои, Господи! И прошлое наше вечно с нами — куда ни сбегай.
— Снейп, Северус Снейп.
Это напоминало столь любимую Поттером кинематографическую классику: «Бонд. Джеймс Бонд», — и смотрелось довольно забавно. Главное, чтобы мальчишка не принял фирменного ехидства на свой счет. Малфой, надо же! А ведь совершенно не похож на старого знакомца Люциуса! Разве… совсем чуть-чуть.
— Встречаете Рождество в Барселоне, мистер Снейп?
— Почему бы и нет? Прекрасный город! Моему другу нравится Гауди.
(Каждый причудливый изгиб, детали карнизов или решеток многочисленных затейливых балконов во всем известных домах, не говоря уже о текучих переливах песочной архитектуры Саграда Фамилия, Снейп, благодаря этому паршивцу, знал едва ли не наизусть.)
— Вашему… другу? — Драко позволил себе многозначительную паузу. Ну… Это ему казалось, что сильно многозначительную. Когда-то Люциус был самым настоящим мастером молчаливого красноречия. Сын выглядел на его фоне жалким дилетантом.
— Вот именно, — ухмыльнулся Снейп и машинально погладил тонкий серебряный ободок на безымянном пальце левой руки. — Или у вас с этим проблемы?
— Никак нет! — почти искренно улыбнулся в ответ младший Малфой. — Не в моих привычках судить кого-либо. Бродячая жизнь весьма быстро отучает совать свой нос в чужие дела. После того как однажды я практически на месяц завис в первобытном племени, практикующем ритуальный каннибализм, меня нелегко шокировать однополыми отношениями.
— Похвальные принципы! — Северус отсалютовал Драко тяжелым стаканом с виски. — И странное, судя по всему, времяпрепровождение. Чем вы занимаетесь в этой жизни, мистер Малфой?
— Я фотограф.
Северус бровями изобразил вопрос. Гарри такие гримасы именовал «играть Снейпа».
— Нет, не подумайте чего! — почему-то Драко ужасно не хотелось, чтобы его случайный собеседник что-нибудь «подумал». — Никаких съемок для модных журналов и гламурных фотографий свадеб. Хотя… — добавил он без ложной скромности, — я и это могу. Говорят, я чертовски хорош!
Северус почувствовал, как на кончике языка резвится целый выводок морских чертей, прямо-таки умоляя дать им волю. Видимо, что-то все же проскользнуло в его взгляде, потому что Малфой поспешно сказал:
— Я снимаю для National Geographic. Дикие джунгли, забытые храмы, восхождения на неприступные вершины… Все такое. Люблю путешествовать.
Мальчик был настолько не похож на Люциуса, что Северус не удержался:
— Мистер Малфой, вы полны неожиданностей! Скажите, а вы имеете какое-нибудь отношение к торговой империи Люциуса Малфоя?
Драко прикрыл глаза. Грехи отцов?..
— Я — его сын.
— Наследник Малфоев — фотограф? Это звучит, словно история для желтой прессы. В той же степени… правдоподобно.
Драко следовало бы оскорбиться. Встать и уйти, пока от Северуса не прилетела еще какая-нибудь гадость. (Иногда Снейп раздражал даже сам себя.) Но… Похоже, молодому Малфою совершенно некуда было податься и нечем заняться — разве что снова ринуться в омут статьи под прелестным названием «Сцинтилляционные спектрометры альфа-излучения для диагностики термоядерной плазмы» или что-то в том же роде. Язык Снейпа категорически отказывался воспроизводить подобные звуковые сочетания. Вряд ли при всем его интересе к прекрасной и, несомненно, умной мисс Эйомайд Садат Драко Малфой разбирался в этом значительно лучше. Да и поболтать в Барселоне по-английски — как ни крути, удача. А еще… Малфой-младший выпил чересчур много сангрии.
— Вы любите море, мистер Снейп? — спросил он.
Честно сказать, вопрос слегка выбил Северуса из колеи — слишком уж он попал в тему.
— О море! Мятежное небо,
низринутое с небес!
— неизвестно зачем процитировал Северус до безумия обожаемого Поттером Хуана Рамона Хименеса, под чьи стихи (изредка перемежаемые строчками Лорки) у них обычно и шла Испания. — Да, я люблю море.
Кажется, цитаты Малфой-младший не опознал, да и вообще был с головой погружен в какие-то свои размышления о смысле бытия.
— А яхты?
Северус улыбнулся:
— И яхты.
Паузу Драко запил очередным глотком сангрии.
— В день моего семнадцатилетия отец подарил мне яхту. Сказал, что ему она досталась по дешевке…
Северус вспомнил ту давнюю историю и, не сдержавшись, скрипнул зубами. Люциус. Скотина! Сам ты… дешевка. Лишь несколько лет назад Снейп решился поведать Гарри эпопею продажи «Альбатроса» и до сих пор не был уверен, что поступил правильно. Просто стало невыносимо таскать в себе грязные секреты и трусливые недомолвки. Гарри терпеть не мог лжи — на ложь у него была самая натуральная аллергия. И, видимо, это оказалось заразно — передавалось половым путем. После рассказа Поттер едва не сорвался убивать Люциуса, и Северус потратил кучу времени и сил, приводя его в чувство. А потом мальчик сел за стол — и почти полгода не отходил от компьютера, пока не закончил эту свою повесть, принесшую ему подлинную — пусть и невероятно скандальную — славу. Одна номинация на литературную премию Дэвида Коэна чего стоила! Правда, не дали — испугались. Даже в довольно толерантной Британии роман о любви учителя и ученика сочли слишком… откровенным, подрывающим основы (что бы это ни значило). Зато теперь у Северуса на книжной полке стояло пять экземпляров «Ветра», переведенных на пять языков мира (один — аж на польском!), не считая, разумеется, книги на родном, английском языке. Что характерно, все с автографами автора. «Вот погоди, — смеялся Поттер. — Нас еще издадут в России! Поедем на презентацию к медведям?» «Не издадут, — отвечал Снейп, целуя его смуглое запястье над старым кожаным ремешком от часов. — Они еще долго не станут достаточно свободными для этого». Жизнь научила его не быть чересчур большим оптимистом.
Кажется, Малфой-младший не заметил, что его собеседник временно выпал из текущей реальности, и продолжал рассказывать:
— Сперва я посчитал, что это круто. Ну… Яхта, девочки, острова с пальмами… А увидев ее — влюбился. Нет. Не сразу. Постепенно. Когда слегка повзрослел и начал понимать… Наверное, ее строили неравнодушные люди. Как думаете, мистер Снейп, по яхте можно узнать, что ее строили неравнодушные люди?
— Конечно можно, — очень вовремя вынырнул из своего прошлого Северус. — И?..
— Мне не интересны стали все эти понты. Захотелось слиться. Подчинить. Сделать своей.
Знакомо! Надо же… Как причудливо ткет свой ковер судьба! Канва, узелок, петелька… И вот наши жизни — лишь нити в ее руках. Если альбатрос оторвался от земли…
— Так что я не пошел по стопам отца — бизнес меня категорически не привлекал. Ходил под парусом, общался с людьми. Потом встретился с одной забавной девочкой — фотокорреспондентом какой-то захудалой газетенки. Милли. Очаровашка. Врунья. Охотница до больших денег. Как выяснилось чуть позже. Короче, осознав, что никогда не станет леди Малфой, она исчезла из моей жизни, в ярости позабыв в каюте фотоаппарат и не оставив адреса, по которому его можно было бы выслать. И я решил посмотреть на мир через видоискатель. И пропал.
— Был скандал, — понимающе кивнул Северус.
— Самый натуральный, — на лице Драко появилась светлая мальчишеская ухмылка. — В лучших традициях. С угрозой изгнать из рода и из завещания. Я сказал: «На здоровье!»
Представив физиономию Люциуса в этот прекрасный миг, Северус почувствовал, что отомщен. Нужно будет поделиться с Поттером.
— Изгнали?
Малфой-младший дернул плечом.
— Нет. У нас установилось зыбкое равновесие. Пару раз в год я позирую рядом с папенькой на страницах светской хроники и изображаю любимого сына и звезду отечественной фотожурналистики. А он не лезет в мои дела. Почти.
Улыбка, за мгновение до этого освещавшая лицо Драко, погасла, как ни бывало. Не требовалось обладать пророческим даром, чтобы догадаться о причине такой резкой смены настроения.
— Отец не одобрил мисс Садат?
— Не одобрил? — злобно выдохнул Драко. — Весьма мягко сказано, мистер Снейп! Американка с африканскими корнями. Черная. Ни единого намека на пресловутую красоту «английской розы», которую всегда столь ценили Малфои.
«Всегда». Хорошее слово. Северус мысленно ухмыльнулся, вспомнив старый матрас и прекрасноволосого Люца, вколачивающего его в этот самый матрас. «Удачи тебе, вороненок…» Даже в лучшие годы своей жизни Северус Снейп не был похож на нежную английскую розу — скорее уж, на высохший корявый саксаул, что растет в пустынях Азии. Или на печально знаменитую верблюжью колючку.
— Но… знаете что? По-моему, это совсем не главное! Его бесит, что женщина может быть такой умной! Физик! Доктор наук! Он и половины не понимает, когда она рассказывает о своей работе! Павлин!
Произнесено было запальчиво, но метко. Если бы у Люциуса имелся герб, то на нем совершенно роскошно смотрелся бы белый павлин. Не единорогов же, в самом деле, брать в покровители Малфою!
— А вы понимаете, о чем говорит прекрасная Эйомайд?
— Через раз, — честно признался Драко. — Но меня это не напрягает. Даже откровенно завораживает. Словно рядом со мной пришелица из другого мира. Понимаете? Она… Прекрасная. Абсолютно. Чуть больше, чем полностью.
— Одетой в черное платье, — продекламировал Северус, -
весь мир ей кажется малым,
а сердце — большим необъятно.
Одетой в черное платье.
Ей кажется, горькие стоны
и нежные страстные вздохи
в потоке ветра утонут.
Словно соглашаясь с этими строками, из динамиков, висевших над барной стойкой, рванулась и обрушилась им на плечи волна тяжелого, знойного фламенко с запахом моря и дорожной пыли.
— Отличные стихи, — кивнул Драко. — Очень похоже. Вы поэт?
Северус внутренне хмыкнул: имея в спутниках жизни сумасшедшего филолога, как-то забываешь, что в мире есть люди, напрочь равнодушные к магии написанного слова и к чарующему ритму рифмованных строк.
— Это Лорка. Можно сказать, здешняя знаменитость.
— Да, — пожал плечами Драко, снова сосредоточившись на своем пузатом, явно страдающем гигантоманией, бокале, где на самом дне уныло болтались несколько полурастаявших кубиков льда, кусочки каких-то фруктов и ровно на глоток чуть розоватой, уже совершенно не пьяной жидкости. — Я что-то такое слышал. Кажется, Майди рассказывала, когда мы были в Гранаде.
— В Гранаде без Лорки — никуда. Он оттуда родом. А Майди — это Эйомайд? Не слишком-то романтично. Она не против?
— Сначала сопротивлялась. А потом… Похоже, привыкла.
Северусу не нужно было объяснять: какая разница, как звучит твое имя, когда его выдыхают под покровом ночи любимые губы?
— Женитесь на ней, Малфой.
Нет, необходимо все-таки завязывать с виски! Никогда в жизни Снейп не считал себя любителем раздавать незнакомым людям советы на тему, как им жить. А тут понесло. Гарри, Малфой, «Альбатрос» — все в кучу! И любовь, которая почему-то — хоть тресни! — всегда мерещится в воздухе Барселоны. Северус Снейп, ратующий за брак! Гарри бы хохотал до колик.
Лицо Малфоя дернулось в странной, нечитаемой гримасе:
— Легко советовать! А вы-то сами женились… на этом своем друге? Или предпочитаете не идти против течения, а?
Северус фыркнул. «Не идти против течения!» Да. Это как раз про них с Поттером.
— Мы вместе уже десять лет. И коли он захочет, то…
— А он не хочет? Почему?
— Ждет, когда у нас дома узаконят однополые браки. И случится это, по всей видимости, не скоро. Но, зная моего… друга, подозреваю, что мы будем стоять в очереди первыми, размахивая радужным флагом на радость журналистам. Даже если кое-кому придется тащить в мэрию старого и дряхлого меня в инвалидной коляске.
(Правда, конечно, не факт, что Поттер не устроит еще какой-нибудь впечатляющий хэппенинг. Мальчика с каждым годом все больше бесила неповоротливость родной законодательной системы в отношении геев. А с тормозами у Гарри никогда не было… особенно хорошо.)
— Радужный флаг — это идея, — мурлыкнули Снейпу в ухо, и он задохнулся от моментально нахлынувшего облегчения. Гарри! Возникший из расцвеченного рождественскими гирляндами полумрака бара Поттер, внезапный, словно улыбка Чеширского кота.
Не оборачиваясь, Северус на короткое мгновение прижался щекой к руке, удобно умостившейся у него на плече.
— Привет! Я думал, ты убил сеньора Норьегу и теперь избавляешься от его трупа.
— Разве я бы посмел пуститься в такую авантюру без тебя? — Гарри устроился на табурете слева от Северуса. — Ты бы мне этого не простил.
— Ты превосходно меня знаешь.
Малфой следил за содержательным диалогом, слегка округлив глаза. Похоже, что-то в их поведении не укладывалось в привычную ему картину мира. Северус спохватился:
— Гарри, позволь тебе представить моего нового знакомого, встреча с которым помогла мне пережить твое столь долгое отсутствие. Мистер Малфой.
Вот тут глаза округлились уже у Поттера.
— Драко Малфой, — Драко, перегнувшись через Северуса, протянул руку для пожатия.
Поттер с удовольствием чуть сильнее необходимого сжал тонкие малфоевские пальцы в своей, с годами ставшей достаточно внушительной, лапище. Ревнуешь, мой мальчик, а?
— Гарри Поттер.
— Поттер? — недоверчиво переспросил Малфой, переводя взгляд с Северуса на Гарри. — Тот самый Гарри Поттер?
Северус, до сих пор испытывавший приступы какой-то совершенно сумасшедшей гордости, когда Гарри, его Гарри, называли тем самым Поттером, окликнул бармена и заказал для своего возлюбленного бокал красного пенедес. Гарри так и не пристрастился к виски и не полюбил сангрию.
— Вряд ли вы перепутали меня с кем-то другим, — сдержанно наклонил голову Поттер. Только Северус знал, как Гарри стесняется своей нечаянной известности, и сколько сил у него уходит на такое вот небрежное лицедейство. — Так что, по всему выходит, да, это я.
Было слышно, как внутри малфоевского черепа с металлическим потрескиванием крутятся шестеренки.
— Мистер Поттер… я… — «Ваш большой поклонник», — так и осталось непроизнесенным, потому что Драко внезапно осенило еще одно откровение. — А вы… — он перевел взгляд на Северуса, — вы — тот самый мистер Смит — из «Парусов»?
Северус, все эти годы старавшийся держаться как можно дальше от славы своего партнера, отвечая в их семье скорее за быт и крепкие тылы, чем за шумный пиар, недовольно поморщился, но кивнул, подтверждая догадку.
— Не то чтобы я был в восторге от собственного псевдонима, — сказал он Гарри с легким укором.
Это была их давно привычная игра: обиженный Снейп и выпрашивающий его прощения Поттер.
— Се-е-еверус! — протянул Гарри, невесомо касаясь обтянутого черной джинсой снейповского колена. У Северуса вполне предсказуемо по позвоночнику пробежался табун мурашек, чтобы сконцентрироваться где-то в районе копчика. (Или совсем чуть-чуть ниже.) С того момента, как они стали жить вместе, прошло больше десяти лет. Поттер вырос, сражаясь с пассатами и муссонами, нарастил мускулы, огреб некоторое количество литературных премий, в том числе и наипрестижнейшую премию Андерсена — за лучшую детскую книгу, засветился на телеэкранах и компьютерных сайтах, дал интервью Рите Скитер — немеркнущей звезде BBC. Но каждый раз, когда его руки касались Северуса, того прошибала острая волна желания — как в те стародавние времена, когда Гарри был всего лишь учеником, самым невозможным образом втрескавшимся в своего школьного учителя.
— Не подлизывайся! — буркнул Снейп, отчаянно надеясь, что его не выдаст совершенно неприличный румянец, багровыми пятнами вспыхнувший на щеках. — Ты отлично знаешь: фамилия Смит слишком примитивна, чтобы адекватно отражать мой глубокий внутренний мир.
— Нужно было назвать тебя мистером Солсбури? Или Скруджем?
Губы Поттера были яркими от выпитого вина и просто-таки требовали их поцеловать. Здесь, находясь далеко от дома, Северус непременно последовал бы своим незатейливым инстинктам, если бы не следящий за представлением Малфой.
— Поттер! Не буди во мне зверя!
— Мне… нравится твой зверь, — провокационно облизнул губы Гарри.
— Господа, я вам не мешаю? — вежливо поинтересовались рядом.
— Мешаете, — честно признался Северус, все еще пребывающий во власти своих личных бессменных демонов.
— Нет, что вы! — великодушно отмахнулся Гарри. — Мы взрослые люди. И как-нибудь уж доживем до ночи. А вас каким ветром занесло в Барселону? Принято считать, что англичане предпочитают встречать Рождество, да и готовиться к нему, у себя дома, в обществе соотечественников.
Северусу стало смешно. Поттер, который на ясном зеленом глазу порол чушь и развлекался при этом от души, был прекрасен. И сам это сознавал.
Отлично разглядевший поттеровские игры Малфой посмотрел на Гарри с легкой укоризной, как на расшалившегося щенка. Это выглядело довольно забавно, учитывая, что парни были ровесниками.
— Я не совсем типичный англичанин. И нахожусь здесь, потому что моя девушка выступает с докладом на научной конференции среди целой толпы чертовых зануд-физиков. А я совершенно не хочу встречать Рождество без нее. Так что… альтернативы нет. Мистер Поттер, вы любите яхты?
Гарри высокомерно вздернул бровь, как это иногда проделывал сам Северус. (Тренировался, подлец, чтобы всласть поиздеваться над своим партнером!)
— Надеюсь, мистер Малфой, вы знакомы с моей книгой не по цитатам из социальных сетей.
— Нет, — кивнул Малфой, явно давя улыбку, что указывало как минимум на наличие у него определенного чувства юмора. — Не только по социальным сетям.
— Я верил в вас! — пафосно произнес Поттер, и Северус ущипнул зарвавшегося партнера за бедро. — Уй! — на него взглянули жалобными оленьими глазами, словно упрекая за жестокое обращение с ребенком. Что в исполнении матерого жилистого лося двадцати восьми лет выглядело забавно.
— Вообще-то, — продолжал с улыбкой взиравший на их импровизированную пантомиму Малфой, — я читал их все. И «Ветер». И «Звезды-поцелуи». И про Антарктиду. И «Старый дом». И… — тут он исхитрился покраснеть, — «Ты. С тобой. О тебе».
Последнее было жуткой гейской порнушкой, которую Поттер выдал за трагическую историю непонятой любви. И ваялась она на спор — за две недели перед прошлым Рождеством. Мальчик с упорством, заслуживающим лучшего применения, выполнял свое давнее обещание «написать пару-тройку пристойных и пару-тройку совершенно непристойных книжек». Северус, правда, до сих пор так и не решил, к какой из этих двух категорий отнести «Ветер». И не важно, что, когда он его перечитывал, начинало давить где-то за грудиной от боли и нежности. Все-таки было что-то невероятно неприличное в такой обнаженной откровенности чувств.
— Да вы, оказывается, не просто читатель, а самый настоящий фанат моего творчества, — очень серьезно сказал Гарри, искоса взглянув на Северуса, будто приглашая того вместе поудивляться странным капризам судьбы. — Я бы с удовольствием пообщался с вами не только о своих книгах, но и о жизни вообще. Что-то подсказывает мне, что вы весьма интересный человек, мистер Малфой.
— Если можно — Драко. Мы пьем с вами в баре, где играет фламенко, я перебрал сангрии, а через три дня — Рождество. А ветер пахнет чем-то цитрусовым и морской солью.
— Утешаются сосны
дождями; розы -
листвой зеленой; а мужчина —
женщиной, звездами, апельсином…
— почти пропел Гарри.
Северус пожал плечами на недоуменный взгляд Малфоя. Хуан Рамон Хименес — собственной персоной. Обычно Поттеру хватало одного бокала вина, чтобы приняться читать стихи по поводу и без. Нынче он выпил два. Пить мальчишка так и не научился. Снейпа это вполне устраивало. Вот после стихов, если Гарри не засыпал, шла стадия поиска приключений на свою задницу. И тут уж могло случиться (да и случалось) всякое. Стихи — это хорошо. Это безопасно.
— Как думаешь, Северус? — спросил Поттер.
— Согласен со всем, кроме женщин. По понятным причинам. А впрочем… — он снова, как вначале их разговора, протянул руку Малфою. — Я — Северус. А этот гениальный балбес — Гарри.
— Они не дали мне премию Коэна, — покачал головой Гарри, в свою очередь встряхивая руку Малфоя. — Мудаки!
— Зато дали Андерсена, — Северус приобнял его за плечи и слегка притиснул к себе. — Гордись.
— Без тебя ничего бы не было.
На миг показалось, что в проклятых глазах цвета темной морской воды за стеклами модных очков в тонкой золотой оправе нет ни намека на хмель, что они слишком уж по-взрослому глубоки и серьезны. Но потом взгляд Поттера снова поплыл, а сжатые губы расслабились в не совсем трезвой улыбке.
— Так что ты говорил про яхту, Драко?
— Она стоит у причала. Тут. Неподалеку. Хотите посмотреть?
— А мисс Эйомайд вас не потеряет? — попытался быть единственным взрослым в компании этих разгулявшихся тридцатилетних юнцов Снейп.
Драко беспечно махнул рукой.
— Сегодня у них закрытие конференции. Речи, тосты. Какой-то жутко пафосный ресторан. И где они его нашли среди тапас-баров? Короче, допоздна. Меня не берут. Я своим богемным поведением мешаю ей общаться с приличными людьми. И, — добавил он трагическим шепотом, — у меня с собой даже нет смокинга! А знаете ли, господа, смокинг напрокат — пошлость, не достойная истинного Малфоя!
— Это аргумент, — согласился Северус. — Тогда идем.
И они пошли. Смеркалось, как и всегда зимой, достаточно рано. Барселона расцветала переливающимися огнями елочных гирлянд. Северус вспомнил их первое с Гарри Рождество — необыкновенно теплое и горько-запретное — и не удержался: переплел свои пальцы с пальцами возлюбленного и осторожно сжал, дождавшись в ответ точно такого же нежного пожатия. Гарри тоже помнил. Иногда казалось, что у них одна память на двоих. Впрочем, может быть, так и было.
«Недалеко» Малфоя вылилось в почти часовую прогулку вдоль многочисленных набережных и пирсов.
— Вот за это я и не люблю Барселону, — шепнул, склонившись к уху Северуса, Поттер. — В порту толчея ничуть не меньше, чем на берегу.
— Поэтому мы и стоим не здесь, а в Пинеда-де-Мар. …Как называется яхта, Драко?
— «Морская дева».
— Оригинально, — хмыкнул себе под нос Снейп, за что тут же удостоился тычка локтем под ребра от тактичного Поттера.
— Девушка с бронзовой грудью,
что ты глядишь с тоскою?
— Торгую водой, сеньор мой,
водой морскою.
Море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы...
— Лорка, — прокомментировал Северус, обнимая любовника за талию. — Смиритесь, Драко. И радуйтесь, что мы не в Англии. Там он в пьяном виде цитирует Аллена Гинзберга. Поверьте, приличным людям этого лучше не слышать.
— Я буду рассчитывать на встречу в Англии, — хихикнул, отвлекаясь от каких-то своих мыслей, Малфой. — Чтобы окончательно стереть с себя клеймо «приличного человека».
— Тебе понравится Гинзберг в моем исполнении, — заметил Гарри, в дрожании ночных теней прижимаясь к Северусу.
— Но вот понравится ли он мисс Эйомайд? — философски вздохнул Снейп, зарываясь носом в волосы на виске Поттера.
— Она будет в восторге, — убежденно возгласил Малфой, для чего-то приподнимаясь на цыпочках и прокручивая не слишком уверенный пируэт на одной ноге. Похоже, от переизбытка чувств.
— Женитесь на ней, — повторил свой совет Снейп. — Редкая женщина.
— Да зачем я ей сдался? — вдруг погрустнел Драко. — Она красавица, умница… — он повернулся к Поттеру и многозначительным тоном уточнил: — Физик. Доктор наук… Однако не спрашивайте у меня название ее работы. Это я могу воспроизвести лишь в совершенно трезвом состоянии... А меня отлучат от семьи.
— А не пофиг ли? — весело поинтересовался Поттер. — За каким дьяволом нужна такая семья, которая не дает нам любить тех, кого мы любим?
— Тебе легко говорить! — возмутился Драко. — Ты…
Поттер с иронией посмотрел на него, все еще продолжая обнимать Северуса за талию.
— Ну, расскажи мне про мое «легко», Драко. Ты ведь читал «Ветер».
Когда-то, вручая Северусу на прочтение свой первый крупный роман, Гарри осторожно сказал: «Знаешь… Ты… Аккуратнее, короче. Там много крови моего сердца». А Северус шепнул, целуя его: «Хренов романтик!» Но, как потом выяснилось, Поттер даже несколько преуменьшил количество этой самой крови на единицу текста. Горькой венозной крови, черной, точно ночное море. «Гарри! Мой Гарри!» Иногда Снейп полагал, что умер в тот день, когда они с Поттером расстались. А годы, случившиеся после, ему только привиделись во сне, который принято именовать «мертвым». Или «смертным». («Ну и кто из нас романтик?») Но если бы смерть и впрямь оказалась ценой за эти дивные сны… Как описать счастье? Для такого нужно быть Поттером. А Северус просто останется рядом — сколько ему отпустят. И так уже скоро пятьдесят, и волосы к чертовой матери почти поседели…
— Ты нынче слишком задумчив, любимый… — выдохнул Гарри куда-то ему в шею. — Я что-то пропустил, пока боролся с Норьегой?
Малфой, про которого временно забыли, обиженно засопел, а затем махнул рукой. Сразу же видно: влюбленные. Что с них взять?
— Ничего не пропустил, — мотнул головой Северус, наслаждаясь прикосновениями теплых губ. — Мы буднично и незатейливо беседовали… Ну и пили, само собой. Я нервничал.
— Знаю. Ты всегда нервничаешь, словно я все еще глупый школьник и жду тебя на автобусной остановке.
— Это я жду тебя на автобусной остановке. Как пес.
— Кстати, Норьега капитулировал перед силой моего убойного обаяния — если тебе интересно. Они не станут настаивать на купюрах. Будет у тебя «Ветер» на испанском.
— Главное, что у меня есть ты, — стыдясь своей пьяной сентиментальности, пробормотал Снейп, от души понадеявшись, что его никто не услышит.
Но Поттер услышал. Тихо хмыкнул, прихватил губами мочку северусова уха, шепнул:
— Веришь, иногда я думаю, что чудеса все-таки случаются. Что где-то рядом, совсем близко, есть мир, в котором мы — маги и можем творить самое настоящее волшебство.
— Чудеса случаются, — хриплым голосом произнес, останавливаясь, Снейп. — Смотри.
Прямо перед ними у пирса качалась опутанная мерцающими лампочками рождественских огней яхта с надписью на корме «Морская дева».
— Вот мы и пришли, — сообщил Драко Малфой.
— Да, — согласился Гарри Поттер.
«Да», — молча прикрыл на миг глаза Северус Снейп.
Вот мы и пришли. Здравствуй, «Альбатрос»!
Есть память, которая не тускнеет с годами. Впечатывается под кожу, вмуровывается в нас на каком-то глубинном, клеточном уровне: память тела, помноженная на память сердца. Северус увидел, как Гарри непроизвольно шагнул навстречу их общему несбывшемуся чуду, потом, опомнившись, задержался возле самого края пирса.
— Подниметесь на борт?
— Нет, спасибо, — вежливо улыбнулся Поттер.
«Это было бы слишком больно», — перевел про себя Снейп и коротко кивнул, разделяя мнение своего спутника. А вслух сказал:
— Красивая. Вы правы, Драко. Ее делали с любовью.
— А знаете, что самое интересное? — Малфой стоял, глядя куда-то поверх высокой мачты в усыпанное крупными рождественскими звездами небо. — Когда пару лет назад я взялся обновлять покраску, под моим названием обнаружилось другое, тщательно вымаранное. Яхта называлась «Альбатрос».
— Довольно распространенное название для яхт, — дернул плечом Снейп. — У нас с Гарри вон тоже «Альбатрос». Мало ли.
— Действительно, — легко согласился Малфой. — Мало ли… И в «Ветре», кажется, был «Альбатрос». Целые стаи альбатросов. Распространенное название. …Значит, говорите, игра стоит свеч?
— А это вам решать, — Снейп позволил себе мысленно пройти по палубе «Альбатроса», погладить штурвал, прислушаться, как тихонько звенит на ветру туго натянутый такелаж — и отпустить. На этот раз — навсегда. В конце концов, они с Гарри построили новый «Альбатрос» — ничуть не хуже первого. И именно он стал истинным приютом для их бродячих душ. Там они ссорились, мирились, читали книги, занимались любовью под вечный шум моря. Там — а еще в Абердине в их собственном доме, похожем на корабль.
— Семь футов под килем, красавица! — ласково сказал Гарри яхте, и Северус в очередной раз подивился, насколько общими путями идут в этом мире их души. Вот и не верь после такого в судьбу! — И тебе удачи, Драко Малфой! Заставь этот гребаный мир прогнуться под тебя по полной.
Затем Поттер с Малфоем обменялись визитками, точно приличные люди, коими ни тот ни другой определенно не являлись, и пообещали друг другу «встретиться — когда-нибудь». Услышав это, Северус понимающе усмехнулся себе под нос. «Когда-нибудь» — понятие весьма-а растяжимое. Он чувствовал себя старым, мудрым и изумительно трезвым, учитывая количество выпитого в том баре, название которого сейчас уже даже и не вспомнил бы.
Ушли они с пирса, ни разу не оглянувшись, изо всех сил цепляясь друг за дружку, словно загулявшие моряки после бурной бессонной ночи. Смотрел ли им вслед Драко Малфой, осталось неизвестным.
До отеля добрались ближе к полуночи — совершенно без ног и без мыслей, ощущая, что сделали и сказали сегодня слишком много. Впрочем, когда в номере, не включая свет, Гарри притиснул Северуса к стене, жадно целуя, тот ничего не имел против. Есть время для разговоров, а есть — для любви. Северус уже давно смирился с тем, что при всем богатстве языка, синонимов к этому слову у него нет.
Потом, уже слегка покачиваясь на волнах сна в огромной, довольно жесткой гостиничной кровати (разве они бывают мягкими?), ему удалось краем ускользающего сознания уловить, как Гарри, умостив голову у него на плече, шепчет, привычно свалив всю ответственность за произнесенное на Лорку (ох уж эта Испания!):
— Трудно, ах, как это трудно -
любить тебя и не плакать!
Мне боль причиняет воздух,
сердце
и даже шляпа...
Засыпая, Северус чувствовал: все его дневные тревоги и сомнения срывает ветер и уносит, точно старую фетровую шляпу-котелок (почему именно котелок?), куда-то вдаль, в море, под суровым взглядом Христофора Колумба, повернувшегося спиной к шумному бульвару Ла Рамбла и ко всей измученной вычурным модерном Барселоне.
31.07.16 — 4.01.17
КОНЕЦ
А еще почитать (и скачать) можно здесь fanfics.me/fic100372
И здесь ficbook.net/readfic/5128755
И здесь www.snapetales.com/index.php?fic_id=34429
А еще Severina28 подарила фику обложку.
Вот сколько всего разом!